Зимнее обострение - Страница 46

— И он согласился? — изумился Муромец, заподозрив Зосиму в государственной измене.

— Не сразу, конечно. Он мужчина ответственный, да и служака честный. Сдался он только тогда, когда я уверил его, что наши действия ни в чем не будут противоречить уставу.

— Ну если не противоречить… — протянул успокоившийся богатырь, — …тогда ладно.

Былинный богатырь хотел было еще что-то добавить, но тут прибыли ратники, которых Изя посылал в ближайший кабак.

Проголодавшиеся друзья жадно следили, как из больших корзин на стол перемещается гора снеди. Наконец этот процесс закончился, и, пожелав приятного аппетита, стража удалилась. Некоторое время всем было не до разговоров. Богатыри — они всегда богатыри, хоть в бранном поле, хоть за столом. И там и тут действуют решительно, чуть безрассудно и с полной отдачей.

Прибывших вскорости Алешу Поповича и Зосиму все приветствовали радостно, но молча. Ведь нельзя же считать приветствием нечленораздельное мычание нескольких набитых ртов.

— Здравствуйте, что ли… — протянул былинный богатырь, — хотя какое уж тут здоровье.

— Угумс, — отозвался Солнцевский.

— Эх, бедовые вы ребята, — таким же обреченным голосом продолжил Попович, — жаль, погулять на белом свете недолго вам выпало. Мы-то что, отсидим пяток-другой в остроге, а там, глядишь, князь сжалится и отправит нас басурман на дальних заставах воевать. А вас, сказывают, завтра казнить будут казнью лютой.

— Да мы в курсе, — наконец смог оторваться от трапезы Солнцевский, — вместо того чтобы причитать, скажи лучше, чего твоих ребят не видно? Вон Илья сказывал, тебя со всем десятком в темницу бросили.

— Не пошли они со мной, — вздохнул Алеша. — Говорят, негоже перед княжеским судом брюхо набивать да праздным разговорам предаваться.

— Еще как гоже, — подал голос Изя, сворачивая шею печеному гусю. — Ладно, мы им потом передачку сообразим. Небось не откажутся. А разговор у нас будет совсем непраздный.

— Вот-вот, — еле заметно встрепенулся Алеша, — я, собственно, и пришел к вам, чтобы словом богатырским в трудный час поддержать. Вы того, не горюйте, что ли…

Три румяные, сытые, довольные физиономии приговоренных к смертной казни с интересом уставились на сотника.

— Хорошо, не будем… — хмыкнула Любава, подцепила кончиком ножа кусок копченой телятины, щедро сдобрила его горчицей и отправила в рот.

— И завтра держитесь, не раскисайте, — чисто автоматически продолжил совершенно сбитый с толку богатырь.

— Да не раскиснем! — торопливо заверил его Солнцевский и перенес свой интерес на рогатого коллегу. — Кстати, Изя, ты еще не придумал, как выкручиваться будем, а то уходить с боем как-то не хочется, слишком многих побить да покалечить придется. А еще, не дай бог, пожар случится, ты же видел, на что способен разгневанный Мотя, полгорода небось выгорит. Жалко, я к Киеву уже душой прикипел.

— Какой пожар, какие уличные бои? — аж поперхнулся Изя. — Все будет тихо, мирно, интеллигентно. Выпустит нас Берендей, никуда не денется, только не это главное.

— А что же главное? — поинтересовалась Соловейка.

— Главное, чтобы у князя никогда больше даже намека на подобные приговоры не было. Ну погневайся, ну поори, можешь даже чем тяжелым кинуть или в темницу заточить, но чтобы казнить… Вот уж дудки, на это я не согласен. Я тут обосновался всерьез и надолго, и впредь испытывать подобные стрессы не намерен.

Все, кого судьба и княжеское слово собрали в данный момент вместе, с нескрываемым удивлением смотрели на среднего богатыря.

— Чего уставились? — взвился Изя. — Ну не нравится мне, когда меня на кол посадить хотят, не нравится и всё! А коли так, то завтра я намерен сделать всё, чтобы такая возможность более не рассматривалась в принципе. Возражения?

Как и следовало ожидать, возражений не последовало. Лишь старый Зосима старательно откашлялся в кулак и степенным голосом заметил:

— Только ты учти, балабол, что князь тебя слушать не будет, а раз так, то оправдаться не будет никакой возможности.

— А я и не буду оправдываться, — выдал Изя и недовольно посмотрел на дверь. — Оправдывается тот, кто виноват, а мы невинно пострадавшие от произвола властей, честные и преданные делу революции… Тьфу ты, заговорился. Скажем так: делу крепкой княжеской вертикали власти.

Пока друзья и коллеги не завалили его вопросами, Изя еще раз бросил раздраженный взгляд в сторону двери, ополовинил крынку с квасом и поведал план дальнейших действий. Так как Солнцевский тут же ухватил главную мысль черта, больше всего времени пришлось потратить на уговоры Соловейки. Молодая, кипучая личность Любавы долго не могла принять на веру план своего коллеги и сдалась только благодаря нажиму со стороны Илюхи. Далее средний богатырь обозначил скромную, но от этого не менее ответственную, роль Зосимы и, полностью удовлетворенный проведенным инструктажем, откинулся на спинку дивана. При этом в сторону двери был брошен очередной недовольный и раздраженный взгляд.

— Да куда ты смотришь все время? — удивился Солнцевский. — Али ждешь кого?

Отвечать Изе не пришлось, потому что в следующее мгновение дверь VIP-камеры отворилась и на пороге нарисовался ратник, которому средним богатырем ранее было дано особое поручение. Тут всем стала ясна причина беспокойства их коллеги. В одной руке у снаряженного гонца красовалась узнаваемая бутыль отборного (изготовленного по спецзаказу) Изиного первача, вторая прикрывала ухо, а под мышкой у него были зажаты уже ставшие ненавистными Солнцевскому гусли.